Неточные совпадения
Чичиков уверил ее, что не завезет, и Коробочка, успокоившись, уже стала рассматривать все, что
было во дворе ее; вперила глаза на ключницу, выносившую из кладовой деревянную побратиму [Побратима — «шарообразный сосуд деревянный,
с узким горлом; кладут мед,
варенье».
Вазочки
с вареньем и бисквитами, коробки конфект
были тесно сдвинуты в его сторону.
Озорниковато расталкивая публику, прошло десятка три работниц
с фабрики
варенья; одна из них, очень красивая, приплясывая, потряхивая пестрой юбкой,
пела...
О пирожном я не говорю: оно то же, что и в Англии, то
есть яичница
с вареньем, круглый пирог
с вареньем и маленькие пирожки
с вареньем да еще что-то вроде крема, без сахара, но, кажется…
с вареньем.
Я не знаю,
с чем сравнить у нас бамбук, относительно пользы, какую он приносит там, где родится. Каких услуг не оказывает он человеку! чего не делают из него или им! Разве береза наша может, и то куда не вполне, стать
с ним рядом. Нельзя перечесть, как и где употребляют его. Из него строят заборы, плетни, стены домов, лодки, делают множество посуды, разные мелочи, зонтики, вееры, трости и проч.; им бьют по пяткам; наконец его
едят в
варенье, вроде инбирного, которое делают из молодых веток.
Еще они могли бы тоже принять в свой язык нашу пословицу: не красна изба углами, а красна пирогами, если б у них
были пироги, а то нет; пирожное они подают, кажется, в подражание другим: это стереотипный яблочный пирог да яичница
с вареньем и крем без сахара или что-то в этом роде.
Десерт состоял из апельсинов,
варенья, бананов, гранат; еще
были тут называемые по-английски кастард-эппльз (custard apples) плоды, похожие видом и на грушу, и на яблоко,
с белым мясом,
с черными семенами. И эти
были неспелые. Хозяева просили нас взять по нескольку плодов
с собой и подержать их дня три-четыре и тогда уже
есть. Мы так и сделали.
Хозяин пригласил нас в гостиную за большой круглый стол, уставленный множеством тарелок и блюд
с свежими фруктами и
вареньями. Потом слуги принесли графины
с хересом, портвейном и бутылки
с элем. Мы попробовали последнего и не могли опомниться от удовольствия: пиво
было холодно как лед, так что у меня заныл зуб. Подали воды, тоже прехолодной. Хозяин объяснил, что у него
есть глубокие подвалы; сверх того, он нарочно велел нахолодить пиво и воду селитрой.
Это что-то вроде крепкого, кисловатого яблока,
с терпкостью, от которой вяжет во рту; его
есть нельзя; из него делают
варенье и т. п.
В столовой, где обедала свита, на столе расставлены
были тарелки
с вареньем и пирожным.
Старцеву представили Екатерину Ивановну, восемнадцатилетнюю девушку, очень похожую на мать, такую же худощавую и миловидную. Выражение у нее
было еще детское и талия тонкая, нежная; и девственная, уже развитая грудь, красивая, здоровая, говорила о весне, настоящей весне. Потом
пили чай
с вареньем,
с медом,
с конфетами и
с очень вкусными печеньями, которые таяли во рту.
С наступлением вечера, мало-помалу, сходились гости, и к каждому из них Иван Петрович обращал свои смеющиеся глаза и говорил...
«К посту
был не строг, сладости себе разрешал,
варение вишневое
ел с чаем, очень любил, барыни ему присылали.
— Приятно беседовать
с таким человеком, особенно, когда, услышав, что Матрена вернулась, сбегаешь на кухню, сказав, что идешь в свою спальную за носовым платком, и увидишь, что вина куплено на 12 р. 50 коп., — ведь только третью долю
выпьем за обедом, — и кондитерский пирог в 1 р. 50 коп., — ну, это, можно сказать, брошенные деньги, на пирог-то! но все же останется и пирог: можно
будет кумам подать вместо
варенья, все же не в убыток, а в сбереженье.
— Нет, нет, нет,
будет с меня! А ежели и попортится, так я порченое местечко вырежу… Хорошие-то и на
варенье пригодятся.
Базар на Ключевском
был маленький, всего лавок пять; в одной старший сын Основы сидел
с мукой, овсом и разным харчем, в другой торговала разною мелочью старуха Никитична, в третьей хромой и кривой Желтухин продавал разный крестьянский товар: чекмени, азямы, опояски, конскую сбрую, пряники, мед, деготь, веревки, гвозди,
варенье и т. д.
С приездом Женни здесь все пошло жить. Ожил и помолодел сам старик, сильнее зацвел старый жасмин, обрезанный и подвязанный молодыми ручками; повеселела кухарка Пелагея, имевшая теперь возможность совещаться о соленьях и
вареньях, и повеселели самые стены комнаты, заслышав легкие шаги грациозной Женни и ее тихий, симпатичный голосок, которым она, оставаясь одна, иногда безотчетно
пела для себя: «Когда б он знал, как пламенной душою» или «Ты скоро меня позабудешь, а я не забуду тебя».
Уже доедали жаркое, и Женни уже волновалась, не подожгла бы Пелагея «кудри», которые должны
были явиться на стол под малиновым
вареньем, как в окно залы со вздохом просунулась лошадиная морда, а
с седла веселый голос крикнул: «Хлеб да соль».
Он говорил, может
быть, и не так, но во всяком случае приблизительно в этом роде. Любка краснела, протягивала барышням в цветных кофточках и в кожаных кушаках руку, неуклюже сложенную всеми пальцами вместе, потчевала их чаем
с вареньем, поспешно давала им закуривать, но, несмотря на все приглашения, ни за что не хотела сесть. Она говорила: «Да-с, нет-с, как изволите». И когда одна из барышень уронила на пол платок, она кинулась торопливо поднимать его.
Затем из нагретой перекиси марганца, смешанного
с песком,
был добыт при помощи аптекарского пузырька, гуттаперчивого конца от эсмарховой кружки, таза, наполненного водой, и банки из-под
варенья — кислород. Разожженная пробка, уголь и проволока горели в банке так ослепительно, что глазам становилось больно. Любка хлопала в ладоши и визжала в восторге...
Более всего любил я смотреть, как мать варила
варенье в медных блестящих тазах на тагане, под которым разводился огонь, — может
быть, потому, что снимаемые
с кипящего таза сахарные пенки большею частью отдавались нам
с сестрицей; мы
с ней обыкновенно сидели на земле, поджав под себя ноги, нетерпеливо ожидая, когда масса ягод и сахара начнет вздуваться, пузыриться и покрываться беловатою пеленою.
Тотчас же она явилась у нас, привезя
с собой на извозчике целый узел. Объявив
с первого слова, что теперь и не уйдет от меня, и приехала, чтоб помогать мне в хлопотах, она развязала узел. В нем
были сиропы,
варенья для больной, цыплята и курица, в случае если больная начнет выздоравливать, яблоки для печенья, апельсины, киевские сухие
варенья (на случай если доктор позволит), наконец, белье, простыни, салфетки, женские рубашки, бинты, компрессы — точно на целый лазарет.
Однако Полозов проснулся, по собственному замечанию, раньше обыкновенного, — он поспал всего полтора часика и,
выпив стакан зельтерской воды со льдом да проглотив ложек
с восемь
варенья, русского
варенья, которое принес ему камердинер в темно-зеленой, настоящей «киевской» банке и без которого он, по его словам, жить не мог, — он уставился припухшими глазами на Санина и спросил его, не хочет ли он поиграть
с ним в дурачки?
А теперь — к матери. Ему стыдно и радостно видеть, как она то смеется, то плачет и совсем не трогает персикового
варенья на имбире. «Ведь подумать — Алешенька, друг мой, в животе ты у меня
был, и вдруг какой настоящий офицер,
с усами и саблей». И тут же сквозь слезы она вспоминает старые-престарые песни об офицерах, созданные куда раньше Севастопольской кампании.
Миропа Дмитриевна в этом случае лгала бессовестным образом: она
ела каждодневно очень лакомые кусочки, так что, не говоря о чем другом, одного
варенья наваривала пуда по три в год и все это единственной своей особой съедала; но Аггея Никитича она действительно держала впроголодь, и когда он, возвращаясь из суда
с достаточно возбужденным аппетитом, спрашивал ее...
Блаженствуя от мысли, что сопровождает барина, Антип Ильич в то же время страдал в смысле пищи, ибо он уже около трех лет совершенно не
ел мяса; но в Европе чем же ему оставалось питаться? Чаю не
было, кофе он сам не
пил, горячие все
были мясные, — значит, только рыбкой, когда ее подавали к столу, картофелем и пирожными
с чем-нибудь сладеньким, да и те
были ему не по вкусу, так как Антип Ильич
был сластена великий, а
варенья, подаваемые за табльдотом,
были все какие-то кислые.
Царь сидел на скамье под образами, любимцы, исключая Скуратова, которого не
было в объезде, стояли у стен, а игумен, низко кланяясь, ставил на стол медовые соты, разное
варенье, чаши
с молоком и свежие яйца.
— Да, брат, у нас мать — умница! Ей бы министром следовало
быть, а не в Головлеве пенки
с варенья снимать! Знаешь ли что! Несправедлива она ко мне
была, обидела она меня, — а я ее уважаю! Умна, как черт, вот что главное! Кабы не она — что бы мы теперь
были?
Были бы при одном Головлеве — сто одна душа
с половиной! А она — посмотри, какую чертову пропасть она накупила!
Горничные ходили на цыпочках; ключница Акулина совалась, как помешанная: назначено
было после обеда
варенье варить, и вот пришло время, ягоды вычищены, готовы, а от барыни ни приказу, ни отказу нет; садовник Матвей пришел
было с вопросом, не пора ли персики обирать, но в девичьей так на него цыкнули, что он немедленно отретировался.
От стакана Мурина сильно пахло ромом, а Виткевич положил себе на стеклянное блюдечко в виде раковины много
варенья. Марта
с видимым удовольствием
ела маленькими кусочками сладкую булку. Вершина угощала и Передонова, — он отказался от чая.
И ему
было досадно, зачем для Мурина поставили
варенье, а когда он пришел, то для него не хотят принести новой банки
с вареньем получше. Не одна у них куманика, — много всякого
варенья наварили.
Выпили и закусили пирожками
с черносмородинным
вареньем. У Передонова, чтобы занимать гостей, только и
было в запасе, что карты да водка. Так как за карты сесть еще нельзя
было, — чай надо
было пить, — то оставалась водка.
Ольга Васильевна, худощавая старушка, высокая и прямая,
с добродушным лицом, которому она, однако, старалась придавать строгое выражение, и Саша Пыльников, мальчик хорошо откормленный и строго выдержанный своею теткою, сидели за чайным столом. Сегодня
была Сашина очередь ставить
варенье, из деревни, и потому он чувствовал себя хозяином, важно угощал Ольгу Васильевну, и черные глаза его блестели.
В праздничные вечера в домах и в палисадниках шипели самовары, и, тесно окружая столы, нарядно одетые семьи солидных людей
пили чай со свежим
вареньем,
с молодым мёдом. Весело побрякивали оловянные ложки,
пели птицы на косяках окон, шумел неторопливый говор, плавал запах горящих углей, жирных пирогов, помады, лампадного масла и дёгтя, а в сетях бузины и акации мелькали, любопытно поглядывая на улицу, бойкие глаза девиц.
Сначала долго
пили чай, в передней комнате,
с тремя окнами на улицу, пустоватой и прохладной; сидели посредине её, за большим столом, перегруженным множеством
варений, печений, пряниками, конфетами и пастилами, — Кожемякину стол этот напомнил прилавки кондитерских магазинов в Воргороде. Жирно пахло съестным, даже зеркало — казалось — смазано маслом, жёлтые потеки его стекали за раму, а в средине зеркала
был отражён чёрный портрет какого-то иеромонаха,
с круглым, кисло-сладким лицом.
Он не знал, что сказать ей, в душе кипела какая-то муть, хотелось уйти, и
было неловко, хотелось спросить о чём-то, но он не находил нужного слова, смущённо передвигая по столу тарелки со сластями и вазочки
с вареньем.
На одном столе стоял круглый, китайского фарфора, конфетный прибор, на круглом же железном подносе, раззолоченном и раскрашенном яркими цветами; прибор состоял из каких-то продолговатых ящичков
с крышками, плотно вставляющихся в фарфоровые же перегородки; в каждом ящичке
было варенье: малиновое, клубничное, вишневое, смородинное трех сортов и костяничное, а в середине прибора, в круглом, как бы небольшом соуснике, помещался сухой розовый цвет.
Глафире Львовне
было жаль Любоньку, но взять ее под защиту, показать свое неудовольствие — ей и в голову не приходило; она ограничивалась обыкновенно тем, что давала Любоньке двойную порцию
варенья, и потом, проводив
с чрезвычайной лаской старуху и тысячу раз повторив, чтоб chère tante [милая тетя (фр.).] их не забывала, она говорила француженке, что она ее терпеть не может и что всякий раз после ее посещения чувствует нервное расстройство и живую боль в левом виске, готовую перейти в затылок.
Ему недавно снимали катаракту, он плохо видел и уже не занимался делом, а только разговаривал и
пил чай
с вареньем.
Илья всегда приносил
с собой чего-нибудь вкусного: баранок, мятных пряников, медовой коврижки, а иногда и
варенья паточного, — и Маша любила
поить его чаем.
Сидеть
с гостями князь предложил в саду, где, по его приказанию,
был приготовлен на длинном столе чай
с огромным количеством фруктов,
варенья и даже вина.
— Здоровье хозяина! — закричал Буркин, и снова затрещало в ушах у бедных дам. Трубачи дули, мужчины
пили; и как дело дошло до домашних наливок, то разговоры сделались до того шумны, что почти никто уже не понимал друг друга. Наконец, когда обнесли двенадцатую тарелку
с сахарным
вареньем, хозяин привстал и, совершенно уверенный, что говорит неправду, сказал...
Лето стояло жаркое, и
с каждым днем мух являлось все больше и больше. Они падали в молоко, лезли в суп, в чернильницу, жужжали, вертелись и приставали ко всем. Но наша маленькая Мушка успела сделаться уже настоящей большой мухой и несколько раз чуть не погибла. В первый раз она увязла ножками в
варенье, так что едва выползла; в другой раз спросонья налетела на зажженную лампу и чуть не спалила себе крылышек; в третий раз чуть не попала между оконных створок — вообще приключений
было достаточно.
Пόд-вечер приехали гости к Палицыну; Наталья Сергевна разрядилась в фижмы и парчевое платье, распудрилась и разрумянилась; стол в гостиной уставили
вареньями, ягодами сушеными и свежими; Генадий Василич Горинкин, богатый сосед, сидел на почетном месте, и хозяйка поминутно подносила ему тарелки
с сластями; он брал из каждой понемножку и важно обтирал себе губы; он
был высокого росту, белокур, и вообще довольно ловок для деревенского жителя того века; и это потому
быть может, что он служил в лейб-кампанцах; 25<-и> лет вышед в отставку, он женился и нажил себе двух дочерей и одного сына; — Борис Петрович занимал его разговорами о хозяйстве, о Москве и проч., бранил новое, хвалил старое, как все старики, ибо вообще, если человек сам стал хуже, то всё ему хуже кажется; — поздно вечером, истощив разговор, они не знали, что начать; зевали в руку, вертелись на местах, смотрели по сторонам; но заботливый хозяин тотчас нашелся...
В дочери, рослой, неразговорчивой, тоже
было что-то скучное и общее
с Яковом. Она любила лежать, читая книжки, за чаем
ела много
варенья, а за обедом, брезгливо отщипывая двумя пальчиками кусочки хлеба, болтала ложкой в тарелке, как будто ловя в супе муху; поджимала туго налитые кровью, очень красные губы и часто, не подобающим девчонке тоном, говорила матери...
Она улыбалась мужу улыбкой, которую Пётр хотел бы видеть на лице своей жены. Наталья — образцовая жена, искусная хозяйка, она превосходно солила огурцы, мариновала грибы, варила
варенья, прислуга в доме работала
с точностью колёсиков в механизме часов; Наталья неутомимо любила мужа спокойной любовью, устоявшейся, как сливки. Она
была бережлива.
Комнат средних и малых размеров в длину
было много, начиная
с так называемой приемной, в которой помещался шкаф
с книгами, и кончая самой отдаленной кладовою, куда красивая хозяйка Марья Петровна собственноручно убирала
варенье и всякого рода бакалея.
Под яблонею вечно
был разложен огонь, и никогда почти не снимался
с железного треножника котел или медный таз
с вареньем, желе, пастилою, деланными на меду, на сахаре и не помню еще на чем.
Я хотел, чтобы моя жена имела тон в обществе, то
есть голос звонкий, заглушающий всех так, чтобы из-за нее никто не говорил; имела бы столько рассудка, чтобы могла говорить беспрестанно, хоть целый день (по сему масштабу — говаривал домине Галушкинский — можно измерять количество разума в человеке: глупый человек не может-де много говорить); имела бы вкус во всем, как в
варенье, так и в солении, и знала бы тонкость в обращении
с кормленою птицею;
была бы тщательно воспитана, и потому
была бы величественна как в объеме, так и в округлостях корпорации.
Но
есть всему конец на свете,
И даже выспренним мечтам.
Ну, к делу. Гарин в кабинете.
О чудеса! Хозяин сам
Его встречает
с восхищеньем,
Сажает, потчует
вареньем,
Несет шампанского стакан.
«Иуда!» — мыслит мой улан.
Толпа гостей теснилась шумно
Вокруг зеленого стола;
Игра уж дельная
была,
И банк притом благоразумный.
Его держал сам казначей
Для облегчения друзей.
Лидин-Байдаров, у которого от прежних привычек осталась только жадная любовь к сладкому,
ел принесенную им днем ватрушку
с вареньем и старался делать это как можно тише, чтобы не услыхали соседи.